Возвращение Шёлкового пути

17 июля 2025 года внимание аналитиков вновь сосредоточено на китайской инициативе Belt and Road (BRI), запущенной Си Цзиньпином более десяти лет назад. Причина — рекордные объёмы инвестиций: только в первой половине 2025 года в рамках BRI было заключено сделок на сумму 124 миллиарда долларов, включая 44 млрд долларов в энергетике и 25 млрд — в металлургии. Это крупнейшие показатели с момента запуска программы в 2013 году, как отмечает Griffith Asia Institute.

Инициатива BRI, также известная как “Один пояс, один путь”, была официально представлена в 2013 году с целью создания новой системы глобальных торговых маршрутов — по суше (экономический пояс Шёлкового пути) и морю (морской Шёлковый путь XXI века). Сегодня она охватывает более 150 стран и включает сотни проектов в Азии, Африке, Европе, Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Согласно данным World Economic Forum, к 2024 году совокупный объём заключённых контрактов превысил 1,175 триллиона долларов, включая 70,7 млрд долларов по новым проектам только за 2024 год.

Ключевые цели инициативы остаются неизменными: инфраструктурная связанность, развитие торговли, координация политики, финансовая интеграция и «людские связи» между странами-участницами, как зафиксировано в официальной позиции правительства Китая. Однако за десять лет программа вышла далеко за рамки инфраструктурных инвестиций — она стала стратегическим инструментом внешней политики Пекина.

По данным CSIS China Power Project, трансформация BRI особенно заметна в последних двух годах: Китай сместил акцент с кредитования на прямые инвестиции (FDI), особенно в секторах высоких технологий, «зелёной» энергетики и логистики. Это свидетельствует о «взрослении» BRI: от финансового экспансионизма к стратегии долгосрочного присутствия и управления ключевыми узлами международной экономики.

Как указывает Green Finance & Development Center, наибольший рост демонстрируют проекты в области возобновляемых источников энергии, а также в странах Ближнего Востока, Центральной Азии и Африки. При этом продолжается активная экспансия и в Европе, где Сербия остаётся одним из важнейших узловых партнёров Китая.

Сербия в системе BRI: инвестиции, влияние и цена непрозрачности

Сербия — одна из первых стран Европы, подписавших меморандум о сотрудничестве с Китаем в рамках инициативы Belt and Road. С тех пор она стала ключевым узлом на Балканах в китайской стратегии транспортной связанности с Евросоюзом, а также лабораторией для тестирования моделей китайского участия в инфраструктуре, энергетике и промышленности.

По данным Blue Europe, суммарный объём китайских инвестиций в Сербию с начала 2010-х годов превышает $10 млрд, включая прямые иностранные инвестиции, государственные кредиты и проектное финансирование. По другим оценкам, с 2010 по 2023 год общая сумма составляет около 5,5 млрд евро, из которых 1,4 млрд евро пришлись на один только 2022 год — рекордный показатель.

Среди крупнейших секторов:

• Горнодобывающая промышленность: в 2018 году китайская компания Zijin Mining приобрела 63% акций сербского медного гиганта RTB Bor за $1,26 млрд. Это один из крупнейших приватизационных контрактов в стране.

• Металлургия: в 2016 году Hesteel Group купила сталелитейный завод в Смедерево. Завод входит в число крупнейших работодателей и экспортёров Сербии.

• Автомобилестроение: китайские компании Minth Automotive и другие вложились в производство автокомпонентов в Шабце и Лознице.

• IT и телеком: компании вроде Hisense развивают производство электроники, а китайское оборудование активно используется в сербской телекоммуникационной инфраструктуре.

• Инфраструктура: здесь — флагманские проекты, включая реконструкцию железной дороги Белград–Будапешт, автомагистрали, мосты и даже проект метро в Белграде.

• Энергетика: в 2024 году подписан меморандум на 2 млрд евро от Shanghai Fengling о строительстве солнечных, ветровых и водородных установок общей мощностью 2 ГВт с реализацией до 2028 года (Reuters).

Железная дорога Белград–Будапешт — центральный участок транспортного коридора от китайского порта Пирей в Греции до Центральной Европы, стоимостью $2,89 млрд. Сербская часть обошлась в около $350 млн только на участке Белград–Стара Пазова, что, как указывают эксперты из Strategic Analysis, значительно превышает европейские средние показатели по стоимости за километр.

Трагедия в Новом Саде: следствие BRI или страшная случайность?

Реконструкция станции — часть проекта BRI

Главный вокзал в Новом Саде был реконструирован с 2021 по середину 2024 года в рамках проекта высокоскоростной железной дороги Белград–Будпешт, реализуемого китайскими подрядчиками из CRIC и CCCC — China Railway International Co. и China Communications Construction Company. Официальное открытие реконструированного здания состоялось 5 июля 2024 года.

Таким образом, трагедия с обрушением козырька станционного навеса непосредственно привязана к масштабному проекту BRI в Сербии.

Трагедия и протесты

1 ноября 2024 года бетонный навес упал на пассажиров, погибли 16 человек. Это стало катализатором массовых протестов: студенты и гражданские активисты требовали полной публикации документов по реконструкции и наказания ответственных, о чем писал ваш покорный слуга последний раз здесь.

От экспертов — о причинах и недолговечности данных

• Факультет гражданского строительства БГПУ опубликовал список ключевых недостающих документов, включая контракт от 28 мая 2018 между правительством Сербии, Железнодорожной инфраструктурой Сербии и китайским консорциумом JV CRIC‑CCCC, сообщал European Western Balkans.

• По данным Transparency Serbia, министерство частично выкладывало документы, но пропустило важные договоры о финансах, субподрядчиках и контроле качества.

• По информации Transparency Serbia, часть документов, ранее размещённых на официальных порталах (включая CEOP, Centralni evidencioni obveznik javnih nabavki), после инцидента перестала быть доступной для публичного просмотра.

• Пользователи Reddit, ссылаясь на инженерные форумы и профессиональные отчёты отметили, что опорные конструкции были перегружены на ~107 кг/м² сверх нормы, сталь — прогнившая, а визуальные признаки износа были — но их проигнорировали.

Чего требуют специалисты

• Полный открытый контракт, включая условия работы и финансирования, с деталями о распределении задач между CRIC и CCCC, а также субподрядчиками — документ от 28 мая 2018 до сих пор не опубликован.

• Техническая документация: проектная часть, отчёты по нагрузке, акты о приёмке конструкций, отчёты лабораторных испытаний по стали — всё это отсутствует или представлено фрагментарно.

Без этих материалов восстановить картину причин трагедии невозможно, а значит закономерность расследования сомнительна.

Влияние на общественное движение

Катастрофа превратилась в символ борьбы с коррупцией и не прозрачностью. Школьники, студенты и профсоюзы проводят марши, голодовки, забастовки; значительная часть протестов требует освобождения и публикации всех документов реконструкции. Это стало самым мощным протестным движением в Сербии с 2024 года.

Как подчёркивает доклад CEPA (Center for European Policy Analysis), основная критика китайских проектов в Сербии связана с отсутствием открытых тендеров, прямыми соглашениями на межгосударственном уровне, а также закрытостью условий контрактов — от стоимости до технических спецификаций. CEPA прямо заявляет, что китайские компании «действуют вне стандартных рамок прозрачности ЕС», а сами документы по ключевым проектам так и не были опубликованы публично.

Сходную критику содержат и материалы Financial Times: в них подчёркивается, что железнодорожный проект фактически реализуется без доступа сербского парламента и аудиторов к деталям соглашения, несмотря на его стратегическую важность. В случае с мостом Пупин в Белграде ситуация аналогична — как отмечает Blue Europe, проект был реализован с завышенными затратами без конкурсных процедур.

Такое положение объясняется в первую очередь политической волей — быстрые сроки строительства и масштабность проектов играют решающую роль. В условиях, когда ЕС требует соблюдения строгих экологических и финансовых стандартов, BRI предлагает более гибкий, но менее прозрачный механизм — что оказывается привлекательным для стран, стремящихся к быстрой модернизации.

Долговой шёлк: критика BRI и предупреждения о «ловушке зависимости»

Несмотря на внешне впечатляющие объёмы инвестиций и масштабы проектов, инициатива Belt and Road с самого начала сопровождается сомнениями со стороны западных аналитиков и международных институтов. Ключевая претензия — риск долговой зависимости, особенно в странах с низким уровнем экономической устойчивости.

Наиболее известный кейс — Шри-Ланка. В 2017 году власти страны были вынуждены передать китайской стороне порт Хамбантота в 99-летнюю аренду после неспособности погасить долг в размере около $1,4 млрд, как зафиксировано в обзорах Wikipedia и в материалах AP.

Аналогичная ситуация возникла в Пакистане, где Китай реализует масштабный CPEC (China–Pakistan Economic Corridor). По данным CSIS China Power, совокупная стоимость проектов превышает $60 млрд, что значительно утяжеляет долговую нагрузку страны и вызывает обеспокоенность у МВФ и западных партнёров. В Зимбабве китайские проекты сопровождались соглашениями, которые ограничивают суверенитет страны в управлении природными ресурсами — особенно в горнодобывающем секторе.

Все эти примеры подпитывают нарратив о так называемой “долговой дипломатии” Пекина, при которой инфраструктурные инвестиции превращаются в механизм политического влияния и стратегического контроля над ключевыми активами стран-реципиентов.

Сербия и риски непрозрачности

Хотя Сербия — не типичный случай дефолтной уязвимости, именно непрозрачность условий китайских инвестиций вызывает обеспокоенность внутри страны и у международных наблюдателей. В отличие от механизмов ЕС, проекты BRI часто оформляются без проведения открытых тендеров и без раскрытия финансовых условий.

Как подчёркивает Strategic Analysis, стоимость сербского участка железной дороги Белград–Будапешт оценивается значительно выше, чем аналогичные участки в ЕС. Причиной называются закрытые межправительственные соглашения, в рамках которых китайские подрядчики получают исключительные условия, а сами контракты остаются недоступными для общественного контроля.

Журналисты и гражданские активисты также указывают на отсутствие публикаций о точной стоимости проектов, объёмах государственных гарантий и юридических обязательствах Сербии. Доклад CEPA подчёркивает, что ни парламент, ни Счетная палата Сербии не имели доступа к полным копиям контрактов по ряду стратегических проектов — от автомагистралей до энергетических соглашений.

Кроме того, многие аналитики указывают на растущую зависимость Сербии от китайских подрядчиков в ключевых секторах — от транспорта до энергетики. Такая практика, как отмечается в ряде отчётов, создаёт институциональную инерцию: будущие правительства могут быть вынуждены продолжать сотрудничество с теми же структурами, поскольку юридические и финансовые обязательства по заключённым контрактам почти не оставляют пространства для изменений.

Европейский ответ: Global Gateway и битва за стандарты

В условиях растущего влияния Китая через инициативу BRI Европейский союз запустил собственный глобальный ответ — стратегию Global Gateway, официально представленную в декабре 2021 года. Согласно описанию на Wikipedia, это проект с бюджетом до 300 миллиардов евро на период до 2027 года, предназначенный для инвестиций в инфраструктуру, цифровизацию, экологические технологии и здравоохранение в странах-партнёрах.

Global Gateway стремится стать прозрачной альтернативой китайским вложениям, особенно в странах Западных Балкан. Основные отличия инициативы ЕС:

• все контракты предполагают открытые тендеры и независимый аудит;

• соблюдаются стандарты экологической устойчивости, социальной ответственности и корпоративного управления (ESG);

• приоритет отдаётся проектам, где соблюдаются права местных сообществ и минимизируются экологические риски;

• отсутствует долгосрочная зависимость от единственного поставщика технологий или подрядчика.

Однако, как указывает Green Finance & Development Center, подход ЕС сталкивается с рядом ограничений. Прежде всего — более длительные сроки согласований, бюрократическая нагрузка и отсутствие «мгновенного эффекта», который дают проекты Китая. Это особенно важно в странах, где политическое руководство стремится к быстрому эффекту от инфраструктурных инвестиций.

Сербия — яркий пример подобного выбора. Несмотря на официальную кандидатуру на вступление в ЕС и участие в проектах с европейским финансированием, страна продолжает активно сотрудничать с Китаем, объясняя это гибкостью, скоростью и масштабом китайских предложений. При этом ни один из крупнейших проектов BRI в Сербии не подпадает под стандарты конкурентности и прозрачности ЕС, как подчеркивают аналитики CEPA.

Такой баланс между Востоком и Западом порождает структурную двойственность: с одной стороны, Сербия декларирует приверженность европейским нормам; с другой — принимает условия сотрудничества с Пекином, предполагающие минимальный публичный контроль. Как подчёркивает Strategic Analysis, эта модель «даёт краткосрочные преимущества, но может ограничить страну в долгосрочной перспективе — как институционально, так и внешнеполитически».

Шёлковый перекрёсток: между выгодой и прозрачностью

Инициатива Китая Belt and Road продолжает трансформироваться — от мегапроекта инфраструктурного развития в инструмент долгосрочного влияния. В 2025 году, на фоне геополитической напряжённости и растущей конкуренции с США и ЕС, программа демонстрирует рекордную активность: $124 млрд инвестиций за полгода, фокус на энергетике, технологиях и прямых инвестициях вместо прежнего акцента на кредитах (Griffith Asia Institute).

Сербия остаётся одним из центральных европейских узлов BRI. За последние 15 лет страна привлекла свыше $10 млрд китайских вложений в инфраструктуру, металлургию, энергетику и цифровые технологии. Проекты вроде железной дороги Белград–Будапешт, металлургического завода в Смедерево, горнодобывающих комплексов RTB Bor или новой «зелёной» энергетики на €2 млрд — подтверждают высокую инвестиционную активность (Reuters, CEPA).

Однако наряду с инвестиционной привлекательностью BRI несёт с собой структурные риски: отсутствие прозрачности, закрытые соглашения, отсутствие парламентского контроля, зависимость от подрядчиков из одного государства. Как показывают примеры Шри-Ланки, Пакистана и Зимбабве, такие механизмы могут превратиться в долговые ловушки и ослабление экономического суверенитета в долгосрочной перспективе (CSIS, AP).

ЕС предлагает альтернативу в лице инициативы Global Gateway с акцентом на устойчивость, открытые тендеры и экологические стандарты. Но из-за меньших объёмов финансирования и более жёстких требований многие страны — включая Сербию — продолжают балансировать между китайскими деньгами и европейскими правилами.

Таким образом, Сербия оказывается на перекрёстке двух систем: с одной стороны — обещания быстрой модернизации через проекты Китая, с другой — требования институциональной прозрачности со стороны ЕС. Ответ на вопрос, куда именно в будущем повернёт страна, зависит не только от геополитики, но и от способности местных институтов обеспечивать подотчётность, публичный контроль и стратегическое планирование.